Как в Касли жить заехал, сразу скотинкой обзавелся: курей взял, кролят на базаре приобрел.
Заботы не много.
Курам из ковшика зерна сыпанул, воды оставил – а дальше петух их сам пасет.
А вот с кроликами маята началась – пока мелкие были, им сорняков и с огорода хватало. А подросли – где зелень взять?
Короче, встал вопрос о покосе, хоть небольшом.
Пошел в лесничество просить.
Полесовщик улыбается:
- Была бы у тебя корова, да и то не нашли - покосов не хватает.
- Не надо мне большой для коровы, а выделите махонький участочек для кроликов. Но чтоб свой – а то я все откосы у дороги вплоть до Кисегача выкосил. Пастух, что стадо в ту сторону гоняет, уже волком смотрит.
- Ладно, - сжалился полесовщик, - дам тебе одно местечко.

На обочине Нязепетровской трассы остановились.
Зашли в горку, и он показал мне полу лысую полянку, поросшую боле дубодерником (кустарником), нежели травой.
- Коси пока.
А я и этому рад!
Кролики и дубодерник сгрызут.
Почти все лето вечерами сюда катался.
Приеду после работы, секу косой кустарник поближе к корню, чтоб на следующий год вместо него трава наросла, пока черенок у косы не сломается. А уходить не хочется – свое!
Гнилые валежины по полянке собираю, в кучки ношу.
Да и жену брал сюда неоднократно.
Правда у ней свой интерес нашелся: пока я с целиной воевал, она обабковые места сыскала, место, где душица ароматная росла, даже черемуху дикую полведерка как-то собрала.
Короче, полюбили мы «наш покос».
Года три так ездили.
Полянка приободрилась, обиходилась, даже травы прибавилось.

На четвертый год приезжаю – нет моего покоса!
Полесовщик на чистое место загнал трактор, взбороздил участок, чтоб насадить крохотных сосенок. План по лесо-восстановлению выполнил.
В начале я расстроился – столько сил положил!
Но вспомнил бабушкины слова:
- Бог терпел и нам велел.
Да и жизнь научила: что все, что происходит – к лучшему.
Так оно и оказалось. Вскоре нашел высохшее болотце с дивным разнотравьем.
Но на старый покос за грибами часто ездили. И как-то решили в глубь леса за горку далее проследовать.

Вот тут-то увидали настоящий вековой каслинский покос.
Чистехонькие от дубодерника поляны.
На них густое разнотравье.
Балаган.
Место для костра, обложенное диким камнем.
Буквально до недавних времен в страду в таких местах оставляли висеть на дереве без присмотра грабли и косы.
И никто не смел не только взять, но и даже пройти по некошеной траве. Ценили чужой труд.
Не стали и мы тревожить траву в поисках грибов.
По едва приметной просеке покатили далее в таинственную неизвестность.
Натакались на опята.
Вдруг дочка кричит:
- Папа, смотри!

Мы обомлели.
Вдали среди деревьев стояла могучая сосна.
Когда подошли, просто не верили лазам.
У подножия такой толстый ковер хвои, что ноги проваливались в нее, ровно в перину.
Попробовали обхватить матерое дерево втроем – куда там!
Пальцами только кончики других пальцев слабо достаем.
Дома по справочникам определил возраст гигантессы - примерно около 315 лет!
Долго потом думал: как она смогла сохраниться?
Ведь и покосники ежегодно страдуют невдалеке.
И пожары не раз тут прошли.
И углежоги, некогда сгубившие здесь миллионы деревьев - ни что и ни кто ее не тронули.
А ведь рубили лес на уголь богатимо. Даже маломальскому литейному заводику, каким был каслинский, в год требовалось около 20 тонн угля. И на угле он робил более четверти века.

Тут я понял еще одну загадку, которая меня постоянно занимала.
У моего покоса, располагалась огромная поляна, где кто-то постоянно брал черную землю. Это было видно по следам штыковой лопаты.
Причем бесконечно удивляли два обстоятельства: толщина чернозема – почти на два штыка, и вообще - его наличие здесь.
Ведь вокруг щебень, скала, подзолок, а тут – чернозем!
Потом дошло.
Здесь, видно, был один из куреней, где делали уголь.
И чернозем сформировался из наносимого на кучи дров дерна, и после разборки «кабанов» - остатков мелкого угля и золы.

Но как же сбереглась сосна так недалеко от куреня?
Возможно, от того, что была за горой?
И столь толста - что пилить ее, колоть и таскать на курень было себе дороже. Ведь в год основания Каслейф ей было уже 60 лет. А когда углежоги, вывалив леса вблизи Каслей, пришли сюда – ей было уже около ста лет.
Возможно, в сохранении сосны сыграло значение и то обстоятельство, что на вырубке всегда оставляют несколько сосен, чтоб с них ветром разносило семена.
И леса отрастают.
Где самосевом.
А где специальными посадками - как сделал находчивый полесовщик на моем покосе.

Не был у этой хвойной бабушки уже 15 лет. Сейчас ей должно быть 330 лет. Скольким же тысячам деревьев дала жизнь и эта многовековая мать лесов каслинских!
Жива ли? Так хочется съездить к ней в гости, чтоб прикоснуться к ее могучей груди, словно к нашей уральской истории.
Честно говоря, боюсь за ее судьбу. Гадить природе мы научились баско!
А ведь таких уникальных деревьев в России единицы. И то в далеких от цивилизации местах: на Полярном Урале, в Якутии.
Наше же дерево живет в бурном промышленном регионе. И если минет ее судьба пристального людского внимания, чез столетия станет уникальнейшим деревом России. Ведь сосны могут жить тысячи лет.
Одна американская сосна по имени Мафусаил проросла почти за 3 тысячи лет до рождения Христова.
И хоть живет в Национальном парке на востоке штата Калифорния . Но даже там расположение дерева не разглашается с целью предотвращения вандализма.

Насчет вандализма – не в бровь, а в глаз!
Недавно в Аше предприимчивыми уродцами были срублены несколько 300-летних сосен и лиственниц…Их порезали их на кольца и продают.
Найдутся и такие, что срубят толстое дерево для вырубки из него скульптуры, которой жить во дворе максимум лет десять.
На земле всяческих геростратов, желающих оставить упоминание о своем ничтожестве, погубив нечто старое и великое, пруд пруди.
В своем описании дорогу к нашей хвойной реликвии я запутал.
Хотя, конечно, знаю о ней не только я.

СОСНА МАФУСАИЛ