До того, как я научился тонну картошки с сотки брать, я как все стремился поболе в поле посадить.
Площади порой немеряны брал - иной раз получалось соток до 17. А убирать то после работы да почему-то в самую грязь приходилось.
Вот как-то ползали мы с жонкой уже в сумерках по раскисшей земле, выковыривали картошки из грязи. На ногах по три килограмма вязкого груза, лопата вся залипшая. И стукнуть не о что – полу-солончак кругом.
Вдруг бугорок вижу.
Лупанул штыковой со всех сил, чтоб грязь и злость отлетели – и вдруг звон, как от колокола!
- Слава тебе Господи, камень настоящий! - подумал.
Так и перетаскивал его за собой, чтоб лопату околачивать, пока не настала пора домой ехать. А камень в люльку мотоциклетную бросил – завтра привезу назад, чтоб дальше докапывать.
Но назавтра зарядили дожди, а потом поле и вовсе совхозники перепахали поле вместе с моей недокопанной картошкой.
Впрочем, я и рад был – отмаялся.
А камень на клетки кролиные положил. Там он и пролежал до весны, дождями да снегом его отмыло.
Как-то гляжу – а это заржавленный кусок железа, в раковинах. Ну, сущий метеорит, какие по телевизору показывают.
Сперва обрадовался.
А потом перепугался.
Если метеорит – надо куда-то послать, чтоб проверили, заключение дали. Но денег на пересылку нет, когда каждая копейка на счету.
Кроме того если он с неба – то ведь и радиоактивным может оказаться.
А тут двор, девочки мои бегают.
Короче, от греха подальше швыранул я его подале в болотину, где с Пухловым потом провалились.

А тут весна кончается, пора уж опять в поле собирываться, картоху зарывать. И как вспомню, сколько маяты с ней – аж тоска пробирает.
Тут и вспомнил теорию про то, как ее тонну с одной сотки можно собирать.
Про то я по телевизору еще лет семь назад слыхал.
И другие, ей подобные советы читывал.
Советов много, а суть одна.
Первое – хороший сорт.
А так же удобрение – навоз или перегной – но не вразброс, а прямо к клубню. Не загущать посадки и вовремя поливать.
А я подумал: че мудрить?
Парники под огурцы у меня (каждую весну по одному новому делал) пуховыми перинами на огороде давно лежат. И никакой там химии – а перепревший навоз, черная земля, да зола с лесных кострищ.
И с семенами картофельными опять же оказия вышла – как раз накануне посадки позвонил агроном Управления сельского хозяйства:
- Приезжай, тут твоя жена землю с огорода на нематоду сдавала (нематода – это такой червячок мелконькой, который корешки ест – отсюда и куст слабый.
Выделю с полкило антинематодной на семена.
Поехал я к нему.
Дал он мне мелконькой картошки, величиной с перепелиное яйцо килограмма два.
Несерьезные какие-то семена.
Дней несколько пакетик на работе у стола простоял – уж выкинуть хотел. А потом все же домой забрал и посадил. Как раз на старый парник 21 картошинка.
Поднялись всходы на 15 см, огреб их, и они вскоре дали ботву. Да такую, что больше двух метров!
Она сначала стояла, потом ее ветром повалило – и такие заросли образовались, что лучше не ходить, и ботву не мять!
Осень была теплая и весь сентябрь картоха в земле просидела.
Начало сентября, все в грязи ковыряются, копают, а у меня ботва еще зеленая. «Да и расти ты! – думаю. - Пока мороз не ударит. В своем огороде – это не в совхозном поле. Без спросу никто не перепашет».
Обычно у нас на Урале садят картофель, который за три месяца поспевает и засыхает. А мой голландский оказался – четырехмесячной вегитации. «Аноста» называется. До середины октября и рос.
Пошли копать.
И где вилы ни вставлю – все клубень проткну, а то и три сразу. А клубни то – с кулак, да с два, белехонькие, гладкие. Жена, которая сначала смеялась над моим экспериментом, вдруг сменила гнев «на милость» - давай пилить:
- Весь урожай испортишь!
Пришлось, начиная с края грядки не копать, а вилы под кусты подсовывать и да вверх землю с клубнями выворачивать.
Когда закончили – глядим - на грядке три полнехоньких мешка едовой картохи, как бравы солдаты. И мелочи на донышке ведерка штук с десяток.
И это из 21 одного «перепелиного яичка»!
Вот и считайте.
Горбылины у меня шестиметровые, ширина парников метр двадцать сантиметров Сажу их десять.
Меньше сотки получается. А собираю 4-5 двухсотлитровых железных бочек.
На семена же не больше двух ведер оставляю.
Всем, кто просил, на рассаду дал и технологию рассказал.
С тех пор я про полевые посадки только со смехом вспоминаю.
А огурцы вывел. Больно возни с ними много!
Хотя их тоже тонну с этих парников собирал.

Эх, Земля-Матушка! До чего ж ты могуча и плодородна! Любить и лелеять тебя надо.

А метеорит мой – и вправду метеоритом оказался.
Когда недавно Челябинский камень по небу гремел и много бед нам сулил – слышу, ухнуло и грохнуло у меня в самой чаще на болотине, куда я свой полевой найденыш забросил и где с Пухловым проваливался.
К окошку подбегаю, а оттуда вверх, сияя и сверкая в клубах пара и россыпи искр поднимается, набирая скорость с шипением и воем, плазменный шар и понесся по-над Каслями к Челябинскому болиду. Над Чебаркулем и встретились.
Что уж там с ними было – неведомо.
Говорят, было какое-то столкновение.
Видно, обнялись и пламенно поцеловались.
Но то место, где у меня этот небесный гость в грязи да тине лежал, никогда теперь не замерзает.