Всегда было интересно, как зимой подо льдом невод тянут.
К директору рыбзавода пошел – покажи.
- Ладно, - говорит, - завтра приходи к трем дня, бригада начнет снасть вынимать, посмотришь.
Катили по Иртяшу на грузовом УАЗике-фургоне. В него директор забирал улов, чтоб тот раньше него «своими ногами» не ушел.
Когда прибыли, рыбаки мерзли на ветру.
Но некоторые упрямо лежали у прорубленной во льду майны. Льдинки друг в друга кидали, незлобно переругивались.
Тут же невдалеке стояло два «Беларуся» с ямобурами и блестящими от частой намотки канатов барабанами лебедок.
Лебедки одновременно уже тянули из майны канаты.
Постепенно разузнал: что к чему.
Майны-проруби размером примерно 3 на 4 метра на расстоянии нескольких десятков метров друг от друга рубят две.
Верней даже не рубят, как в былые времена пешнями, а выпиливают бензопилой «Дружба».
Одновременно между ними два ямобура, расходясь в стороны элипсом, примерно на одинаковом расстоянии сверлят лунки до чистой воды, и так штук 20-30 до следующей майны.
Затем в первую майну, от которой пойдет невод, под лед опускают две 20-25 метровые жерди (норила), к которым длинными капроновами веревками привязаны концы двух крыльев невода. И специальными рогатинами, напоминающими ухваты, гонят эти норила от лунки к лунке пока концы норил не окажутся во второй майне.
Там канаты от норил отвязывают, надевают на барабаны лебедок, и те одновременно начинают тянуть два крыла невода, который уже сброшен в первую майну.
Таким образом, невод, загородив своими крыльями значительный участок воды, тащит все, что попадет внутрь. Рыба мечется во все стороны, застревает в стенках невода, заглатывает друг друга, но даже самая жадная и крупная оказывается в мешкообразном устье.
Каких только подводных красавцев там не бывает! И судаки до метра, и мускулистые щуки, пытающиеся завязаться от ярости узлами, и лещи, размером с огромную совковую лопату, и язи, и окуни – лепота! Хоть сам я не рыбак, но видеть такое – дивно!
Понял потом, почему ребята-норильщики так упорно лежали на льду у вытяжной майны – место берегли.
По негласному закону рыба, застрявшая крыльях невода – их. Чем ближе к майне – тем больше рыбешек в крыльях. А кто дальше стоит – тому меньше достается.
Задач у рыбаков в этот момент две: вытаскивать из крыльев рыбу и всякий мусор, застрявший вместе с ней, и укладывать крылья на льду, определенным способом. Это делают они - низшая каста рыбаков, но за тоню могут и мешок мелочи в свою кучку накидать да наморозить. Женки потом на базаре продадут.
Высшая каста – это бригадир и его приближенные. Эти могут взять рыбу и из основного улова. Директор не будет возражать.
Бригадира - сразу отметил, голос тихий, но властный, в собачьих унтах, хорошем полушубке и ондатровой шапке.
Директора меняются - а тайны рыбных мест передаются из поколения в поколение. Так что сын бригадира – всегда станет на место его родителя. Крепко эти кланы живут из поколения в поколение.

Гляжу, на одном из тракторов Коля Первушин робит.
Баба его частенько к нам в редакцию чебачишек подешевле на продажу приносит.
Включил лебедку, вылез из своего «Беларуся», стоит в болоневой вечно замасленной курточке на ветру да драной ушанке и улыбается.
Я про него много наслушался.
Коле уж лет десять как опухоль из головы размером с кулак вырезали.
Но работник он безотказный – так и оставили.
Да и трактор любил. Правда, лихачил. По городу не смел – а по льду на обед с рыбзавода к себе на Залив завсегда гонял. А иногда и с тони срывался. Правда, если она рядом с домом.
Согнется крючком и, что твой Шумахер, летит – надыть обратно ко времени поспеть.
А однажды на Больших Каслях невод тянули. Тут то и приключилась с ним оказия.
Там до Залива, где Колин домишко, метров восемьсот. Вот и лупанул он отобедать, пока норила от лунки к лунке толкали.
Глядят, уж отобедал – обратно поспешает. Стали канаты на второй майне от норил отвязывать – а Коли все нет. Вот же – рядом был!
А озеро – чистое. Нет трактора!
Директор тут как раз на фургоне за рыбой подкатил.
Сообразил быстро – Коля под лед ушел! Прыг в кабину и помчал искать. И ребята с ним, кто успел заскочить.
Глядят, и правда, впереди пролом свежий во льду, и пар идет.
Минут уж с девять, поди, прошло. Ясно: утоп болезный.
Теперь дня два надо беду терпеть – наст из бревен под кран стелить, с крановщиком договариваться, МЧС-водолазов вызывать, чтоб трактор зацепили – да технику спасать. В милиции потом отписываться да шапку по кругу пускать, чтоб Николу по-человечески на кладбище за горушкой землей со снегом закидать.
Стоят, смотрят на полынью, кто печалится, а кому все пофигу.
С глыби масляные пятна поднимаются, ветошь да Колина ватная рукавица промаслена. Вот поднялась она на мелконькой ряби да опустилась, словно прощается с ними ее хозяин.
- Ба! – попытался разрядить обстановку директор, - а ведь я с ним еще сегодня не здоровкался. Хоть рукавицу пожать!
Ухватил ее:
- Здорово, Коля! – И выдернул… вместе с Колей.
Коля то, оказывается, всплыл, да так намок, что только руку уж высунуть и мог. А директор живую руку почувствовал – и мигом сообразил!
Короче, нежданно спасенный Никола сидит на льду у полыньи весь в сосульках и ледяной коросте и виновато улыбается – опять, де, вам, братцы, работы добавил – трактор вытаскивать.
Но тут уж все мигом полетело! Стакан водки в него влили, в УАЗик бросили, тряпьем закидали, да на скорости к жонке на Залив доставили.
Там разнагишали, гусиную синюю кожу еще раз водкой растерли и оставили.
Хохотали уж в машине, когда обратно ехали.
А жонка не хохотала – охала.
Печь как раз истопилась и вмеру остыла. Баба сунула туда широкую доску, взгромоздила на нее кое как мужа да в печное хайло задвинула. Еще и заслонкой прикрыла. Тот поскуливает, ровно щенок – а она все одно не пущат. Потом наконец-то сжалилась, чуть живого вынула – муженек аж малиновый, мокрехонький, склизкий. Хотела его в постель затащить, но тот, аки лещ из рук. Она его у печи и оставила, накрыв парой одеял. Замкнула дверь на крюк, сама рзнагишалась да Колю до утра голым телом отогревала.
Так и ожил мужик.
Через неделю уж на работу бочком притопал.
К трактору, правда, его долго не допускали – не лишку их на рыбзаводе, чтоб как котят топить.
А потом все-одно дали робить, когда его технику с глубины 17 метров достали.
На ветру да на льду даже крепких мужиков не шибко тянет горбатиться. А тут безотказный да вечно улыбающийся Коля.
А он еще больше после того случая лыбиться стал.
Как-то сосчитали мужики – минут 15-17 не мене под водой был. Не должон был выжить. Гадали: может жабры чебацкие за ушами не совсем еще усохли.
Или увидел чего, что и умирать расхотелось. Но факт – остается фактом, жив остался.
Но советы какие-то странные с тех пор выдавать стал. Например, мотню невода вытащат – а там рыбы кот наплакал.
Подойдет Коля бочком и скажет, как с бухты-барахты:
- На полустанке надо было невод кидать, - и опять улыбается.
Заматерятся рыбаки!
- Каком полустанке, убогий?!
Бригадир – тоже зло зыркнет. Его авторитету урон!
Он же полчаса, перед тем, как майну рубить, ходит по льду, на дальний берег на только ему известные ориентиры прищуривается, до метра все высчитывает. Ведь чуть не там невод запусти, и тот за подводную скалу уцепится. А потом хоть обрезай канаты! Или весь рваный вытащат.
А тут Коля улыбун – советы дает.
Но один раз что-то с планом по ловле сильно у завода не шло, ну и в шутку спросили:
- Коля, а где рыбный то полустанок?
Тот без раздумий на одно место и показал.
Невод забросили – и вынули… полнехонький – 30 тонн!
Озолотился бы рыбзавод – но Коля вдруг как воды в рот набрал. Решили, что просто мужик угадал.
А я думаю, про полустанок он прав.
Дело в том, что невод со дна озер много всякой ерунды приносит.
И кибасья еще из бересты крученные, коими в старые времена до нонешних сетей-китаек снасть снаряжали.
И коряги.
А однова даже какую-то штуковину, похожую на малюсенький паровозк, вытянули. Да только откель ему там взяться? Паровозу то?
Отродясь тут железных дорог не было!
Подивились и бросили эту штуковину на берегу.
А угланы каслинские в голодные перестроечные железяку диковинную раскрутили – и на вторчермет снесли.
Коля и тогда улыбался еще, когда эту штуку его лебедка из озера тянула, улыбался и потом, когда вдруг ляпнул:
- Это рыбы с нерестовий на кормежные места, чтоб зря сил не тратить, в вагонах ездит. А на полустанках выходят кипятку набрать.
Покрутили мужики у него прямо перед глазами пальцами у виска и забыли.
А, видно, зря. Да и не бывает дыма без огня. Объяснение паровозу я вижу вот в чем: чебаки каслинские сотни лет на берег ходили к Маме своей Подводной проситься, чтоб обратно забрала. Может, кого Русь-Девка и вернула, у кого жабры не сильно завяли?
Опять же каждый год дайвингом без возврата в Каслях 3-5 чебаков занимаются. Уплыл человек, как бы на рыбалку, и боле не видели. Причем, разные специалисты. Один раз даже судья пропал.
Может насмотрелась Мама Подводна на ядерны субмарины – и поняла сердцем мудрым, что все это незавидно для людей может кончиться – и создает НЗ из хороших спецов. Они то и сконструировали подводну железну дорогу для братьев своих меньших?
Возможно это она и запретила Коле дальше предсказывать, чтоб всю умную рыбу не переловили.
Никому это не ведомо.
А Коля молчит…